Однажды достанешь из старой коробки, в которую не заглядывала со школы, толстую пачку пожелтевших открыток: «Дорогие! Поздравляем вас с наступающим 1985 годом, желаем крепкого здоровья, успехов в труде, мирного неба над головой». Всматриваешься в подписи – ах да! У них еще был мальчик моего возраста, мы с ним играли... Снова рассматриваешь открытки, одну за другой, на каждой нарисовано беспримесное детское счастье: смеются зайцы и белки, пляшут снеговики; шары и конфеты – всем, даром, никто не уйдет обиженным. 

Мы не говорим о них, когда начинаем грустить о детстве, о том, чего больше нет и уже никогда не будет; но они всегда есть на краешке памяти, как запах мандаринов, мамина лохматая шапка из чернобурки, как костюм снежинки на школьный утренник. Эти открытки получали все, их совокупный тираж (если считать с конвертами и бланками телеграмм) –1 588 270 000 экземпляров, представить страшно! Есть даже особое направление филократии: коллекционирование открыток Владимира Зарубина. И, однако ж, умер он в крайней бедности, от инфаркта. Сердце не выдержало после звонка: «Издательство разорилось, ваши работы больше не нужны».

Владимир родился в 1925 году в маленькой деревне Андрияновка Орловской области. Он был младшим из трех сыновей. Инженер-дорожник Иван Зарубин гордился детьми: каждый был по-особому одарен. Старший разбирался в технике, средний сам писал стихи, младший рисовал.

Рисунок в деревне передавали из рук в руки. Мальчик узнал вкус славы: взрослые здоровались с ним за руку, хвалили.  Детство было счастливым, было много хорошего. Особенно он любил рассматривать огромную коллекцию открыток (в семье их набралось около пяти тысяч), находить интересные детали, которые не замечал раньше. Любил листать альбомы с репродукциями – в семье их тоже собирали. 

Счастливая жизнь окончилась в 1941 году. Перед войной Зарубины переехали в небольшой украинский городок, а когда началась война и оккупация, Владимира угнали в Германию, в трудовой лагерь в городе Рур. Там ему иногда казалось, что он уже умер и попал в ад: каторжная работа, издевательства нацистов... Несколько раз он оказывался на самом краю смерти, его чудом не расстреляли. В 1945 году лагерь освободили американцы.

После войны Зарубин служил в армии, потом пошел работать на завод. Как многим людям, чье детство оборвала война, ему пришлось все начинать заново. Он не успел окончить школу – поступил в вечернюю; он не успел начать путь к своей мечте, что ж – это никогда не поздно. Талантливый человек не вполне принадлежит себе, его судьба определяется мерой таланта. Очень скоро Владимир Зарубин стал заводским художником, хотя формально числился... да кем только не числился!

А потом он случайно увидел объявление: «Студия «Союзмультфильм» набирает слушателей на курсы художников-мультипликаторов». И с этого момента все стало совсем по-другому. Завод остался в прошлом, Зарубин начал работать на «Союзмультфильме».

В содружестве с другими художниками он сделал 103 мультика. Это он создал две из десяти частей «Маугли» и это он нарисовал легендарного сыщика в «Бременских музыкантах». Зарубин работал над первыми двумя выпусками «Ну, погоди», много работал в команде Котёночкина... Было хорошо, но тяжело. Ремесло мультипликатора очень тяжелое, даже изнурительное и очень нервное; требовалась отдушина. Художник попробовал стать иллюстратором: рисовал что-то для «Крокодила», «Малыша», других журналов.

Первая его почтовая открытка вышла в 1962 году. Сам Юрий Ряховский, автор многих ценных почтовых марок, помог Зарубину найти себя в почтовой графике. Днем Владимир работал на студии, ночами отдыхал, придумывая своих зайцев, белочек, снеговиков.

В таком режиме художник, конечно, долго не выдержал. Он ведь и на студии продолжал выкладываться на все сто процентов, а это было искусство, конечно, но еще и производственный процесс: наряды, планы, потогонка. В 1973 году он стал победителем соцсоревнования на студии и получил первый инфаркт. Наверное, не только из-за перегрузки: оттепель закончилась, свободы творчества оставалось все меньше. Худсоветы совали свои носы даже в его сказочный лес, даже там требовалось соответствие соцреализму: «Что за чушь! Собаки не ходят по лесу на двух ногах!» – «Какой медведь станет кричать в лесу «Ау!»?» 

Почему-то тяжелее всего Зарубину далась история с открыткой про весенних ежей: на ней Ёж в сапожках вручал Ежихе леденец на палочке. Худсовет решил, что ежей в сапогах не бывает, и велел сапоги снять. Зарубин перерисовывал открытку, и так что-то ему было жаль этого ежа, который стоял на мартовском снегу голыми лапами...

Он даже подумал, что проще было бы рисовать открытки к политически окрашенным государственным праздникам: к 1 Мая, к 7 Ноября. Но это было совсем уж не его.

Время шло, жизнь менялась. Худосветы ушли в прошлое. После инфаркта художник все больше работал дома, а тут и вовсе ушел со студии. Зимой он всегда делал за окном кормушку, смотрел, как прилетают птицы. Много рисовал, придумывая все новые сюжеты. В начале 90-х нашлось небольшое издательство, готовое сотрудничать. Сын художника рассказывал: на открытки Владимира был большой спрос, издательство успешно развивалось. Но через несколько лет издатель стал задерживать гонорары.

 21 июня 1996 года перестало биться сердце Владимира Зарубина...

Наверное, в этот день плакали все ежи и белки сказочного леса...