Фёдор Яковлевич Бурсак (1750 -1827)— войсковой атаман Черноморского казачьего войска в 1799 – 1816 годах, генерал-майор.

Родился в 1750 году в дворянской семье Антоновичей на Харьковщине и в юности обучался в Киевской бурсе, но оттуда бежал в Запорожскую Сечь, где по традиции получил новую фамилию-прозвище— Бурсак.

Участвовал рядовым казаком в русско-турецкой войне 1768 -1774 годов, в походах князя Потёмкина в Крым.  Отвага и храбрость выдвинули его в ряды офицеров. Бурсак одним из первых записался у Захария Чепеги в формировавшиеся команды «Войска верных казаков». В их составе он неоднократно отличался при штурме Очакова, Гаджибея, Измаила. А.В. Суворов дал высокую оценку его подвигам, представив к награждению золотым знаком.

С поселением Черноморского войска на Кубани Бурсак был избран войсковым казначеем и входил в число войсковой старшины.

Назначенный 22 декабря 1799 года войсковым атаманом, он провел ряд мероприятий по благоустройству Екатеринодара и края, наладил добрососедские отношения с некоторыми горскими народами, открыл меновые дворы.

В 1803 году  на восточной части эспланады Екатеринодарской крепости он открыл первое на Кубани учебное заведение, которое спустя год было преобразовано в войсковое училище. А в 1805 году при этом училище Федор Бурсак и протоиерей Кирилл Россинский открыли первую на Кубани библиотеку. В те же годы стараниями Бурсака казаки достроили деревянный войсковой собор, а вокруг него кирпичные флигеля для размещения холостяков из всех сорока куреней. Было принято также решение основать на Кубани суконную фабрику, а вне города Екатеринодара — конезавод и овчарню.

В 1807 году  началась новая война с Турцией и Бурсак совершал военные экспедиции за Кубань, силой оружия защищая безопасность границ.

В начале 1816 года престарелый атаман в чине генерала-майора вышел в отставку. В 1827 г. он утонул в реке Кубань.

Похоронен на Крепостной площади Екатеринодарской крепости возле войскового собора.

Семья

У Фёдора Яковлевича было два сына — Афанасий Фёдорович и Павел Фёдорович— и оба стали военными. А.Ф. Бурсак (1782—1825) основал в 1811 году по распоряжению военного министра казачью сотню из черноморских казаков для лейб-гвардии Казачьего полка и стал первым её командиром. В Отечественной войне 1812 года сотня принимала активное участие в составе войск атамана Платова. В 1812 году Казачий полк и сотня Бурсака 2-го (4-й эскадрон) стали именоваться как «Собственный Его Императорского Величества конвой». В заграничном походе в 1813 году полк спас в битве под Лейпцигом трёх императоров во главе с Александром I (наблюдавших за боем) от неожиданной атаки французской кавалерии. Позже черноморская сотня Бурсака участвовала во взятии Парижа. В 1913 году 1-му Черноморскому полку Кубанского казачьего войска присваивается навечно имя А.Ф.Бурсака.

Внуки— Пётр Павлович и Павел Павлович Бурсак— состояли на службе в Черноморском казачьем войске и дослужились до высоких чинов.

Дом Фёдора ЯковлевичаБурсака в Екатеринодаре находился недалеко от крепости. Значительно выделяясь среди приземистых городских построек, он представлял собой деревянное строение с колоннами, украшавшими крыльцо, и фамильным гербом, укрепленным на фронтоне здания (дом Бурсака сохранился до нашего времени [ул. Красноармейская 6], но за ветхостью конструкций был полностью реставрирован; ныне в нём находится мемориальный музей рода Бурсаков). Его гостеприимный дом посещали генералы Ермолов и Раевский, поэты Пушкин и Лермонтов, декабристы.

Место, где стояла водяная мельница Ф.Я. Бурсака (современное состояние)

ХУТОР БУРСАКИ

Бурсаки - хутор Каневского сельского поселения. Расположен на левом берегу реки Челбас в 14 километрах к востоку от районного центра. Основал его в 1794 году казначей (с 22 декабря 1799 года ˗ атаман) Черноморского казачьего войска Фёдор Яковлевич Бурсак.

Подобных штаб-офицерских наделов на лучших земельных угодьях в первый же год заселения Кубани было немного, больше случалось самозахватов, поэтому 30 сентября того же года войсковое правительство издало указ, в котором зафиксировало случаи нарушения основополагающего документа – «Порядка общей пользы». В нём говорилось, что казаки и старшины отказываются от поселения на местах, определённых жеребьёвкой куренным селениям, и «заводят свои хутора по разным речкам и урочищам».

Фёдор Бурсак место для своего хутора выбрал удобное и очень выгодное для ведения хозяйства. Река Челбас в этом месте делала изгиб и служила естественной границей угодий с двух сторон ˗ востока и севера. Южнее находилась балка, поросшая камышом, и проход к хутору оставался один ˗ с запада. Река давала много рыбы и раков для пропитания, камыша для строительства хат и подсобных помещений, а неосвоенные степные просторы служили хорошими пастбищами для лошадей, крупного рогатого скота и овец.

В 1803 году последовал целый ряд разрешений на устройство плотин и мельниц, и Ф.Я. Бурсак, будучи уже атаманом Черноморского казачьего войска, не мог этим не воспользоваться. Он попросил разрешить ему постройку плотины и мельницы «для общественной пользы», и войсковая канцелярия, естественно, дала ему «открытый лист» на вечнопотомственное владение.

Вскоре река Челбас была перегорожена дамбой. Севернее и южнее хутора по полуостровным частям суши были прорыты водоотводные каналы, а в самой дамбе устроен бетонный желоб и над ним ˗ водяная мельница, ставшая в скорости экономически выгодным предприятием, приносившим владельцу ощутимые доходы от оказания услуг жителям окружающих поселений.

К тому времени, в 1807 году ниже по течению реки Челбас, была поселена станица Каневская, жители которой покинули прежнее место, на реке Курка, назначенное по жребию, из-за того, что оно ока­залось топким и непригодным для ведения сельского хозяйства. Земли вдоль Челбаса и его притоков были наилучшие для земледелия и скотоводства.

Наиболее богатые и предприимчивые казаки имели дома в куренном селении и хутора в степи. Для работы нередко они привлекали крепостных и беглых крестьян.

14 сентября 1810 г. губернатор Новороссийского края генерал-лейтенант Дюк де Ришелье в письме войсковому атаману Черноморского казачьего войска Ф.Я. Бурсаку запретил укрывать беглых крестьян, предупредив: «Я иметь буду бдительное око на все действия по сему предмету». Войсковая канцелярия в свою очередь настойчиво в своих официальных документах отмечала, что вред хуторов ˗ в «пристанодержательстве» беглых и распространении в связи с этим «воровства и разбоя». Первого октяб­ря 1813 года Ф.Я. Бурсак распорядился уничтожить такие хутора, пояснив, что исключение может быть сделано только для тех хуторян, о благонадёжности которых подписку дадут куренные общества. После этого, как свидетельствуют документы, было оставлено 18 хуторов, владельцы которых принадлежали к Каневскому куреню.

Хутор Бурсаки продолжал развиваться. Из свидетельства, выданного Каневским станичным правлением 2 февраля 1848 года, видно, что у подполковника П.Ф. Бурсака, сына войскового атамана, при при хуторе на реке Челбас была целая слобода крепостных и наёмных людей в тринадцать дворов. Павел Фёдорович, один из богатейших людей Кубани, в своих деловых бумагах писал позже: «На хуторах Челбасском (Бурсаки) и Понурском разведены садки, лески, устроены капитальные водяные мельницы, для коих плотинами поднята вода и оплодотворена земля, улучшено и умножено пригнанное с Запорожской земли лучшее заводское скотоводство и овцеводство. Сверх того разведены гишпанские овцы до трёх тысяч голов и два конских завода более двух тысяч голов, из которых выходят лошади такой доброты, что, вынося труды, жар и нужды, они всегда сохраняют доброе тело, и преимущественно ими ремонтируются все полки и артиллерийские батареи на Кавказе и за Кавказом расположенные».

После смерти Ф.Я. Бурсака в 1827 году его сын Павел Фёдорович много трудов положил на то, чтобы юридически оформить права семьи на потомственное дворянство. Будучи избранным от дворян Черномории в дворянское депутатское собрание в Ставрополе, он три года, до 1830-го, приводил в порядок необходимые бумаги, и в итоге семья его была семья его была записана в дворянскую родословную книгу Кавказсской области. 21 октября 1837 года подполковник П.Ф. Бурсак получил грамоту Кавказской области, которая подтвердила его дворянское достоинство. А 26 июля 1840 года был утверждён герб рода дворян Бурсаков, получена подтверждающая грамота за подписью самого императора.

В то же время хутор на реке Челбас жил привычной жизнью. До наступления зимы стада и табуны, а земли ˗ собственные и арендованные ˗ простирались аж до станицы Челбасской, наёмные работники перегоняли с места на место, в полную меру используя подножный корм. В период снежных заносов табуны и стада укрывали в примитивных загонах, кормили сеном, заготовленным летом.

Эта статья расходов, кстати, была самой затратной ˗ рабочий день косаря на хозяйских харчах в первой половине XIX века оценивался в один рубль. Даже зажиточные владельцы хуторов заготавливали сена в обрез, что нередко при снежной и затяжной зиме приводило к массовому падежу.

В одном из писем своему младшему сыну Павлу Павловичу в Петербург, где тот служил гвардейским офицером, П.Ф. Бурсак сокрушался о неудачах в хозяйстве, особенно ˗ о пропаже крупного рогатого скота. В другом письме вспомнил, что зимой 1833 года погиб целый табун ˗ 1782 лошади. Оберегая себя от возможных необоснованных упрёков, он приписал: «Этому никто не верил и не поверит, но я тебе говорю правду, ибо приготовляюсь предстать на суд божий».

Иное отношение у подполковника П.Ф. Бурсака было к работникам. Получив от управляющего Фёдора неполные, как он посчитал, сведения о состоянии скота на хуторе, он писал в ответ: «Впредь я рыло поколочу и тебе, и писарю, ибо все это от беспечно­сти…». А вот другое послание в тот же адрес: «Гляди, чтобы овечий сарай был укрыт камышом лучше хат». Когда посылать бугаёв в Челбасы, то займы оттуда косяк коней, та гляди, проклята тварь, больше детей своих…».  Наряду с этим управляющий Фёдор иногда получал и советы о том, в частности, как вести себя с подчинёнными: «Внушать и восстановить повиновение к хозяину, сказать им, что мы и сами повинуемся нашим начальникам».

Владелец хутора был заинтересован в пополнении рабочей силы и иногда поощрял своих постоянных тружеников. Богатые соседи, такие как есаул Г. Гречаный, эту политику Бурсака не поощряли, объясняя свои претензии тем, что он подкупил своих работников, дав им по кобыле. Отвергая обвинение, ответчик писал: «Нужным считаю вам сообщить, что я одариваю оными (лошадьми) только тех косарей, которые у меня постоянно по восемнадцать лет зарабатывают». Те же, которые были записаны в свидетели, по словам Бурсака, такого продолжительного срока не выработали, поэтому подарков не заслу­жили.

Проживавшие в хуторе Бурсака работники со временем обзавелись и своим хозяйством. 22 августа 1852 года старший сын Павла Фёдоровича Пётр Павлович в бумаге, посланной Каневскому станичному правлению, отметил, что его крестьяне имеют собственных волов. А управляющему Фёдору приказывал строго различать, какие скирды господские, а какие крестьянские.

Со свойственной богатым хуторянам настойчивостью Павел Фёдорович Бурсак, а позже и его сын Пётр Павлович требовали от войсковой администрации принятия оперативных и жёстких мер по отношению к соседям, нарушившим границы из земельных владений. В 1859 году П.П. Бурсак возбудил дело против казаков Каневской и Стародеревянковской станиц за скошенное на его участке сено. А позже, в 1863 и 1866 годах, отец его вступил в тяжбу из-за плотинной мельницы.

Уже в 1875 году в Каневской юрте имелось 36 землевладельцев, представлявших богатое казачье сословие. Площади их земельных участков составля­ли от 90 до 340 десятин, в то время как наделы ря­довых станичников не всегда дотягивали до 30 десятин. Самым крупным в элитной среде был Павел Павлович Бурсак, имевший 339 десятин 600 саженей самой лучшей земли.

Споры за неё и имущество продолжались между казаками каждый год вплоть до Октябрьской революции, когда землю передали тем, кто её обрабатывал. Есть предположение, что после установления Советской власти хутор Бурсаки перешёл в собственность крупного каневского предпринимателя из иногородних Кондрата Богомолова, но пользовался он им недолго.

Дамба через реку Челбас, построенная вскоре после освоения этих мест, два столетия уже служит людям. Раньше она соединяла Бурсаки с хутором Щербаки, располагавшемся на правом берегу. С началом всеобщей коллективизации жители этих населённых пунктов вступили в сельхозартель «Новая жизнь», переименованную 25 марта 1953 года в колхоз имени И.В. Сталина.

Дамба с двумя деревянными мостами имела большое значение для народного хозяйства района. Через хутора по ней из Мигут, Красногвардейца и других населённых пунктов в Каневскую и обрат­но почти каждый день ездили подводы, а после Великой Отечественной войны ˗ и автомобили. Путь этот километров на десять был короче, чем через Стародеревянковскую.

Интенсивная эксплуатация этой дороги и искусственных сооружений с годами приводили их всё более в плачевное состояние. Через южный водоотводный канал, особенно в непогоду, проезд очень затруднялся, а то и вовсе был невозможен.

О необходимости ремонта хлипкого моста или сооружении, хотя бы небольшого, но нового и прочного жители хутора Бурсаки не раз просили председате­ля колхоза «Победа» П.П. Реву, земли которого примыкали к населённому пункту. Н. Захаров, Н.Карпов, А. Василенко, В. Чумак и другие писали даже в районную газету, но слова их, как будто никто не слышал.

В одной из заметок ˗ «Будет ли конец волоките?» Н. Захаров писал 5 мая 1956 года: «В марте у описываемого мостика едва не утонули колхозники Митрофан Гондарь, Ксения Щербак и Алексей Лыфарь. Первый выбрался из воды сам, двоих других довелось спасать Ивану Бацуну и его соседям-хуторя­нам. «Мостик будет сооружён после посевной, ˗ сказал заместитель председателя Каневского сельского Совета Бутко, ˗ медлить с этим делом нельзя…». Время идёт, но строительством моста никто не занимается.

И тогда инициативу проявили Пантелей Васильевич Кучеренко и его седовласые товарищи. В хуторе и округе они подыскивали и пускали в дело подходящие строительные материалы. Лишь после этого руководители коллективного хозяйства и местной власти приступили к делу. К месту строительства подвезли необходимое количество столбов и досок. Вскоре небольшой мостик был готов. Труд инициаторов и их помощников, хотя и с задержкой, Каневской сельсовет все же оплатил.

На месте бывшей водяной мельницы Ф.Я. Бурсака, которая была разрушена на стыке девятнадцатого и двадцатого веков, позже построили электростанцию колхоза имени Сталина. А чтобы в поло­водье не размывало дамбу, в ста метрах севернее, в Щербаках, соорудили мост. Благодаря ему в реке Челбас постоянно поддерживался нужный уровень воды.

˗ В 1955 году мост снесло, и председатель колхоза В.Ф. Резников, вместо того, чтобы построить новый, распорядился засыпать промоину землей, ˗ вспоминал П.В. Кучеренко. ˗ К тому же электростанцию остановили и шлюз, пропускавший воду, закрыли. Река, не имея свободного стока, начала размывать плотину и заливать поля колхоза «Победа». Более ста гектаров, на которых раньше колосилась пшеница, выращивались другие культуры, частично оказались под водой, а частично заросли камышом и болотной травой. В половодье же нередко возникала угроза затопления самого хутора.

В середине пятидесятых годов двадцатого века в Бурсаках в две улицы выстроились уже более пятидесяти домовладений. В некоторых семьях имелись дети школьного возраста. Но так как своей школы в этом населённом пункте не было, мальчишки и девчонки в любое время года и в любую погоду вынуждены были ходить на занятия за три километра в хутор Шевченко, куда, кстати, ходили и взрослые ˗ в магазин за покупками.

Тот же неугомонный П.В. Кучеренко облюбовал в хуторе Бурсаки место, где можно было построить школу и торговую точку и начал беспокоить начальство: «На строительство у нас выйдут все. Найдутся и плотники, и каменщики. Женщины сказали, что обмажут здание в три дня…».

В правлении колхоза «Победа» к предложению прислушались, и в хутор начали завозить кирпич. К концу 1956 года начальную школу № 49 построили.

Первым её директором и учителем стала Клавдия Михайловна Филиппенко. В конце этого же учебного года, 16 июля 1957 года, она была переведена в Каневскую и назначена первым директором Дома пионеров. А в хуторской школе её сменила Зозуля.

Решив одну проблему, хуторяне брались за вторую, третью... Несколько лет продолжались переговоры об электрификации и радиофикации, о строительстве водопровода. На территории колхоза имени Сталина артезианский колодец был, и жители хутора Бурсаки им пользовались. Но с наступлением распутицы к нему можно было добраться только на лодках.

На просьбы М. Гонтаря, А. Лыфаря и других председатель колхоза «Победа» В.Ф. Резников отвечал, в 1961 году к хутору будет подведена электролиния, на ферме № 4, что находится рядом, будет построен магазин». Радиофикация же не проводится из-за отсутствия подземного кабеля. Как только колхоз купит его, у хуторян появится возможность слушать передачи.

Уже в середине октября того же года хутор Бурсаки был радиофицирован. Позже протянули и электролинию. Всего остального так и не дождались. Анна Марковна Воробей, поселившаяся здесь в 1942 году, спустя шестьдесят лет вспоминала о том перио  де: «Сначала хутор стал неперспективным, а потом и вовсе никому не нужным. Не было поблизости работы, прошли стороной газопровод, водопровод, телефонная линия. Молодёжь покидала хутор, хаты продавали за бесценок или просто оставлялись хозяевами. Беспощадное время превращало их в развалины,  а потом и вовсе стирало с лица земли».

В советское время на хутор регулярно приезжала автолавка, доставляли почтовые отправления, пенсию. Ветераны М. Коробко, Т. Дудкина, И. Пушкин и другие в 1973 году тепло отзывались о почтальоне Иване Павловиче Соболеве. В любую погоду – в осенне-весеннюю распутицу, в зимние снегопады – он каждый день доставлял почту. «Ездить далеко, ˗   вспоминали хуторяне, Иван Павлович запряжет лошадь и едет на хутора, спешит, чтобы мы вовремя получили пенсию, письма, свежие газеты. Почтальон не молод, всю войну прошёл и сейчас от­лично трудится. Его награждали грамотами, занесли в Книгу Почёта».

В ноябре 1990 года семнадцать потомков Фёдора Яковлевича Бурсака во главе с его праправнуком Владимиром Сергеевичем Бурсаком, живущие во многих европейских странах, побывали в станице Каневской и хуторе Бурсаки. «Вот, наконец, заброшенный, умирающий хутор, каких, к сожалению, немало теперь на Кубани, ˗ писала об этом визите одна из краевых газет. ˗ Десятка два дворов, и лишь в нескольких из них живут.

Кадры на память ˗ у старенького мостика через светлую речку, кишащую мальками, у казачьего подворья. Гадание о том, что же тут было в далёкие годы, в этом царстве камышей, во времена атаман­ского правления их пращура. Затем потомки Ф.Я. Бурсака совершили прогулку по Каневской, посетили районный историко-краеведческий музей...

Достигнув в шестидесятые-семидесятые годы двадцатого века пика своего развития, хутор Бурсаки после этого начал терять позиции. Последние десятилетия он умирает на глазах. Здесь по-прежнему нет газопровода, водопровода, радио, проводного телефона, не говоря уже о таких объектах, как магазин, школа, клуб. Это звучит как-то, до обидного, смешно.

Хутор Бурсаки сегодня ˗ это всего две семьи. Павел Леонидович Дубовой с женой Татьяной Фёдоровной и помощником Виталием Николаевичем Карнаван занимаются личным подсобным хозяйством. Григорий Васильевич Гриненко, с которым живут мать-пенсионерка Анна Марковна и сын Григорий, работает в одном из стародеревянковских предприятий. Выживать им в нелегких условиях помогают смекалка.